17.08.2013. Записанные рассказы Семёновой Александры Константиновны Фотографии из архива автора; Мироновой А. В.   Благословение мамы: «Вы – родные, относитесь друг к другу только с любовью»

Слева направо: Новикова Т. А., Семёнова А. К., Кутина А. А. 22.04.2013. Фото Мироновой А. В.

1. Бабушка

У нас идет род от Неониллы Михайловны Люзиной – маминой мамы, у нее мать и отец умерли, ей 5 лет было. Бабушку взяла деревенская барыня и растила до 16 лет, потом нашла ей жениха. Барыня выдала бабушку за мужчину именем Иван, я не помню отчество его, но фамилия Люзин. Барыня дала бабушке дом, землю, много очень земли. Дом стоял в селе Обращиха Владимирской области. Мама вспоминала: «Поле ржи, поле пшеницы, поле овса, поле гороха, поле ячменя – поля у нее были. Огород был очень большой, яблоневый сад и вишневый отдельно сад». Дедушка умер очень рано, оставил бабушку с пятью детьми. Мама жила потом в этом доме.

Но там лес был очень-очень далеко, и вот поэтому дядя в 39-м уехал в Ярославскую область в деревню Новый Мир. Деревню нашел в лесу, чтобы лес был.

2. Матерь Божия маму по жизни вела

Мама верующая была. До войны мы жили в 30 километрах от Владимира, в селе Обращиха. И мама очень любила раннюю службу. Она босиком бегала. Ботиночки через плечо перевесит и бежит во Владимир к двоюродной сестре ночевать, чтобы на раннюю службу пойти, а потом уже из храма опять ботиночки через плечо – и домой 30 километров.

Дома у нас в правом углу на восток были иконы. Как я помню в пятилетнем возрасте, много было людей – это 40 мучеников (Севастийских – прим. ред.). И Господь Вседержитель. Казанская Божия Матерь, мама ее очень любила и маму по жизни вела Матерь Божия. Николай Угодник – его тоже мама очень любила. Вот эти иконы были в красном углу на полочке и там горела лампада.

Мама нас воспитывала смирению, молчанию, скромности, уважению к старшим. Когда в деревню ходили, если встречался дедушка Алексей, кланялись ему, а он в головку поцелует. У нас же отца не было, он погиб, и для нас это как бальзам было – радость такая. Однажды я пробежала мимо дедушки Алексея, не поздоровалась. Ну, ребёнок пятилетний, забылась, куда-то вот мчалась. А он потом маме сказал: «Зинаида Ивановна, а Шурочка-то со мной и не поздоровалась сегодня». Ага, прощения надо просить.

Маму мы видели только вечером, утром она рано уходила на работу, весь день работала. Встанем – на столе у нас кружка с молоком и кусок хлеба для каждого. Пять человек, брат был старший, а нас четверо – друг за другом через 2 года мы рождённые.

3. «Чтобы сердце твоё было спокойно…»

Река Пола – очень большая река, как наша Волга. Ленинградская область, второе блокадное кольцо, Северо-Западный фронт.

Папу взяли в армию вместе с односельчанином и служили вместе. И был бой. Вот село переходило из рук в руки – утром у русских, вечером у немцев. И кончился бой. Они вот с этим другом шли по дороге. Вдруг прилетел фашистский самолет и бомбу сбросил. И осколком бомбы в голову ранило папу. Односельчанин его на руках до медсанбата донёс, и папа у него на руках умер. Он же его и похоронил.

Односельчанин до Берлина дошел, вернулся – ни одного ранения. Приехал к маме, предложение сделал. Да. Он друг был мамин, любил маму смолоду. А она вышла за папу. И вы знаете, когда папа уходил на войну, он маме сказал так: "Если я погибну, то выходи замуж, только за такого мужчину, который не будет моих детей обижать". А она ему ответила: "Давай так договоримся: если придешь, будем жить. А если не придешь, я буду воспитывать детей одна, чтобы сердце твое было спокойно, что этих детей никто не будет обижать".

И мама отказала этому мужчине. Он женился на женщине, у которой было ШЕСТЕРО детей. И еще пятерых родили. Молодые.

Папа погиб - 33 года. И мама осталась одна. Как она переживала, на это страшно было смотреть. В сельском совете никто не хотел нести ей похоронку. Боялись. Пятеро детей! Младшей – 8 месяцев, мне – 2 года и 8 месяцев, старшим – 4, 5 и 8 лет. Не одну неделю ей не несли – очень долгое время. Потом все же надо нести, принесли.

Вот я помню, когда ей принесли эту похоронку. Представляете, 2 года 8 месяцев было, да, ну пусть будет 2 года 9 месяцев – месяц они протянули, не приносили. Мама билась о стол головой и плакала: "Что ж мы теперь будем делать, как я буду их растить, ведь пять человек мал мала меньше?" И потом она как бы с ума сошла, что ли, мне показалось тогда... Страшно. Мы забились все на печку, на печке сидели. От страшного этого крика ее мы перепуганные были. Запела песню: "Я не буду больше плакать, не буду слезы лить, сине море не наполнить, а тебя не воротить". Извините... (Плачет).
Вот, знаете, я уже взрослая была, стала маме говорить, она: "Неужели ты помнишь?" Вот какая печаль была у детей.

И вот она плакала-плакала, потом оставила нас на ночь одних и убежала во Владимир, в храм тот, в который она бегала смолоду, – молиться за папу. Потом она пришла в полдень – это я помню, вы представляете? 2 года и 8 месяцев, а я помню, как она шла через огород по саду нашему, а мы рвали вишню. Она во всем черном была, мы к ней: "Мама, мама!" И вы знаете, он не плакала. Она всех к себе собрала, приласкала: "Пойдемте обедать, детки". И пошли обедать. И вы знаете, больше слез ее мы не видели. "Надо растить детей. Надо растить детей".

4. Тяготы военного детства

Вы знаете, вот война, идут по нашему селу (село огромное было) солдаты с вещмешками, увозят их опять куда-то, ну, куда – на фронт. А потом стада гонят коров.

По ночам работали на полях, потому что немцы налетали, бросали фугаски. Мама нас оставляла дома одних. Вы знаете, что запирали дома на палочку – знали, никто не придет. А папа, уходя на войну, запас хлеба. У него горница была, светёлка, до потолка буханки хлеба и мешки с хлебом. Знал, война… А когда мама уходила, у нее все разворовали, весь хлеб утащили. НИКОГДА НЕ ЖАЛОВАЛАСЬ НИКОМУ МАМА, НИКОГДА, и не сетовала, не роптала. "У меня пятеро, неизвестно, что они будут делать. Как я буду осуждать других людей? У меня растут и еще неизвестно, что они выкинут". Мама всегда говорила: "Осуждение – грех".

В соседнем доме рос парень, он глупый был. Ночь, темно, мы еще были за столом, а он ревел медведем у нас под окном. Все старшие кинулись на печку, а младшую (2 месяца ей было, когда отец ушел, ну, сколько ей было, может быть 2 года) бросили на пол. Она вся в крови. А я перепугалась – лестницу на печку старшие заняли, я под печку, там лаз был для ухватов, наклонилась... и вонзился мне гвоздь в голову. Долго у меня болела голова, даже взрослой была, у меня болела голова. Мама пришла домой, а сестренка лежит разбитая, вся в крови. Принесла корыто, мыла ее да вот над ней плакала.
Мама пошла к председателю сельсовета и сказала: вот такое дело. В общем, их предупредили, больше этого не было.

Самолеты летали, бросали зажигалки. А мы были в детском саду. Во время уборки детей собирали в детский сад и однажды в нас бросили вот эту фугаску. Детский сад загорелся, двухэтажный, мы на втором этаже были. Помню, как спряталась под кровать с мальчиком - нас искали, не могли найти. А в церкви набат били, какой-то колокол был, все прилетели бегом с поля. Брали одеяла ватные и сбрасывали нас со второго этажа здания. Всех спасли, всех – никто не разбился, все живы остались. Такая маленькая, а у меня и сейчас все в голове – этот страх в памяти, страх от всего виденного.

Во время войны мы не голодовали. У нас было все. Во-первых, у мамы была корова, по-моему, и лошадь была, и козы были. Помню, козел у нас один прыгнул в колодец, утонул. Его вынимали и принесли, говорят: "Зина, да он же хороший. Разрежь, и детей будешь кормить". Мама – верующая женщина: "Нет". Потому, что дохлятина. Соседи взяли, сами съели – те, у которых мальчик-то глупенький был.

Потом приехала тётя Настя (Анастасия Ивановна), средняя сестра мамы, и увезла нас всех в Ярославскую область. На лошади приехала, еще лошадь наняли. На одной лошади дети, на другой – скарб, что можно было взять. Помню, корова была привязана к телеге. На постоялом дворе мы ночевали, и потом уже перевезли нас в село Филимоново к тёте.

В общем, приехали мы, жить негде. Муж тёти еще в армии был, а когда вернулся, сказал: "Ищите место".

И был дом один, хозяин – из соседнего села, задаток с мамы взял 900 рублей, а потом нас выгнал и задаток не отдал. Его жена очень переживала, ходила к маме тайком от мужа, то яички принесет, то что-то еще принесет поесть.

5. "Мы жили счастливой детской жизнью, с любовью мамы"

А потом вот за два километра от этого села Филимоново – деревня Новый Мир. Купили дом и стали там жить. Жили, как у Христа за пазухой.

Ой, как хорошо там было! Богатая природа была, богатая и деревня. Там было два пруда и, по-моему, четыре колодца. Деревня, тишина, лес. И грибы, и орехи, и ягод много. Черемуха, рябина, яблоки в лесу, черника, брусника, земляники очень много. И малины было много. И даже была рядами на лугу чёрная смородина. Это, очевидно, было какое-то поместье. Одна черемуха была очень сладкая, вся деревня висела на этой черемухе.

А у нас огород и тут же начинались ореховые кусты, орехов мешками запасали на зиму, а дальше смешанный лес. А там этих подосиновиков гора. Вот наберем подол этих грибов, мама быстро нарежет, в тагане зальет яйцами, сметаной, в печку – и мы сытые. Столько было грибов, на зиму кадками засаливала мама, много очень всего было. Мама, бывало, печку затопит, скажет: «Девчонки, идите наломайте грибов!»

У нас столько было земляники! Змеиная сеча – это поляна вокруг леса, там змей было много. Утром собираемся около нашего дома – он был крайний – и идем все на Змеиную сечу. Мама нам к кринке ручечки сделает, чтоб не за краешек тащить, а за ручечку. И вот мы 2-3 раза в день сбегаем, литра по два в кринки набирали земляники. Мы жили ей. Мама две кринки выложит в блюдо наше большое – в тазик, молока нальет, хлеба в руки кусок – и мы сытые. Наелись, и бежим выполнять работу.

Деревня стояла в лесу и мама никого не боялась, иконы не скрывала. Иконы у нас были всегда, и, когда мы спать ложились, она нас ставила перед иконами, читала молитвы, мы крестились, ложились на тюфяки, набитые соломой, и мама нас благословляла – крестила всех. И потом шла крестом весь дом благословляла (крестила с молитвой – прим. ред.), начинала с окон, двери, печку и выходила на двор и двор весь благословляла. Вы представляете, после войны какие были пожары, наш дом не тронули. Одежды было мало. Мама в мешок соберёт наши пальтишки и какую-то обувочку в другой мешок, чтобы на случай пожара выбежать, взять всё это.

Да, голодали, но мы жили счастливой детской жизнью. С любовью мамы, она нас ограждала от всего. Бабушка придет - мамина мать - скажет: "Ты чего на них смотришь, а ну вон!" – ремень возьмет или веревку. Она ответит: "Мама, мама! Их на улице обижают, сирот, да еще я буду обижать? Да что за жизнь у детей будет? Нет, мама, нет". Бабушка любила нас, все время за пазухой принесет или лепешечку, или что-то еще испеченное принесет, но она строга была. Строгая, а мама нет. Мама любила нас, всех жалела, всех берегла.

Вот, скажем, мое платьишко – Маше. Чтобы ей казалось, что оно новое, мама рюшечки какие-то сделает, кармашки новые пришьет, рукава другие. И у нее тоже новое платье. Молодец она была, рукодельная, шила, вязала. А вязала, как машина. Мы не знаем, когда она спала. Она и готовила, стирала, чистота у нее была. Уже скоро зима, она напрядет шерсти, навяжет нам носочков. Шапочки сошьет с ватой, обошьет какой-то материей, варежки сошьет теплые – все делала. Мне вот сестры говорят: "У тебя руки мамины". – "Да, мамины руки? Мне до мамы далеко еще". Она и лен теребила, сама пряла, сама вязала и ткала сама, свой ручной был станок. Нам по одному полотенцу она наткала сама, в приданое приготовила. У меня полотенце сохранилось – тонкая-тонкая льняная ткань, и вышитое, и обвязанное. Девчонки отдали в храм, а у меня сохранилось. Мне дочь сказала: "Мама, оставь мне".

А тётушка, тётя Настя, пекла хлеб для всего села. Свадьбы, праздники какие – она для всех пекла хлеб. Она все село обшивала. И верхнюю одежду, и нижнюю, всё, буквально, и бурки шила. Да, вот такие они.

Бабушка была крепкая у нас, в семье-то она росла у помещицы, ее всему обучили, и она детишек научила. И бабушка была рукодельная. Придет, а у нее все время в кармашке сахара кусок, раньше были головки. Она принесет вот такую штучку, и щипчики у нее в платочке, завернуты в тряпочке. Нащиплет, всем даст, сидим, пьем чай. У нас-то не было этого, а она жила с сыном, дядей Колей, а он тракторист был, у них все же получше жизнь была, чем у нас. Мы сладкого не видели. Это хорошо – зубы сохранили.

Первый раз мы попробовали сладкое после войны, да, после войны первые были выборы. И вот мама принесла сахарку немножко и песочку. Нам разделила, а мы спрашиваем: «Мам, а что это за белые сладкие камешки?» А мы даже не знали. Мама говорит: «Это сахар, дети. Вот, скоро будем жить получше, будете вы у меня пить с сахаром чай». И песочек посыпала на черный хлеб, сама тоже хлеб-то пекла, и говорит: «А теперь давайте есть, дети». Молока налила. И вы представляете, мы хлеб едим – сладкий. «Мама, а соль-то сладкая». – «Это не соль, это песок». Вот мы узнали, что такое сахар, что такое песок.

Много всего, много всего было, но я считаю, что самые счастливые годы – детство наше, как бы ни было трудно, самые счастливые.

6. Всегда в работе

Все-все в работе всегда были, всегда. Вечером, когда лен высохнет, приходил бригадир, говорил: «Девчонки, завтра после школы вальки в руки и обивать головки льна». Садимся верхом на лавку с вальком и вот стукаем им по снопам, обиваем. Сделали это – хорошо, зерновые убирать. Кто какую мог работу выполняли. Меня сажали, например, в молотилке подгонять лошадей. Садишься, голова закружится – упадешь, а такая была Пегашка лошадь умница: я свалилась ей под ноги, так она встала. Меня вынесли на улицу, я подышала свежим воздухом, и опять садись работай. А когда зерновые закончим убирать, наряжает дядя Алексей нас: «Девчонки, берите корзиночки, колоски подбирать будете завтра». Ходим по полю, собираем колоски. Картошку начали убирать: «Так, девчонки, после школы корзинки в руки и подбирать картошку». Взрослые соберут, а мы после взрослых, чтобы не оставить картошинку в земле. Осень начинается: «Девчонки, завтра рубим осину», – для овец заготавливаем веники на зиму. Взрослые рубят осину, мы ломаем веники, вяжем, убираем. Все в работе были. Сено косили – школьники обязательно все работали. У меня сил не было, мне веничек в руки давали – с лошадей слепней сгоняла. Кто постарше, грабли в руки и подгребали за взрослыми, чтобы сено не осталось на лугу. Копны делали, кто еще старше – навивали, лошадь подводили, где скирду метали.

7. Чтобы у них в Пасху тоже всё на столе было…

К Пасхе готовились! Вы знаете, как мы к Пасхе готовились? Это такая была радость! Мы дома вымывали всё вместе с мамой, каждое брёвнышко вымывали. У нас стоял один стол и две лавки – вот и вся мебель наша, кровати не было. Это когда брат подрос, он сделал кровать большую, стали убирать тюфяки на кровать. А так не было ничего: печка (на печку залезали – лежали и спали), в коридоре пусто. И вот этот коридор большой-большой мы весь по брёвнышку вымывали. А около дома выскребали вениками, граблями, чтоб всё было чисто. На скотном дворе чистота была.

Вечером в субботу мама нас благословляла: «Ты, Шура, пойдёшь понесёшь дяде Алексею молока кринку. Яиц, Валя, неси. Маша, а ты творогу неси и сметаны. Чтобы они встретили Пасху, как мы с вами, чтобы у них тоже всё на столе было».

А утром с восходом солнца мы все поднимались, мама нам коптила стёклышки. Мы смотрели через них на солнце, как оно играло.

А в 4-х километрах от нас был неразрушенный храм в селе Филипповское. Там жители не дали разрушить храм, и облачения там были. И вот в Пасху, как начался звон, вы знаете, ликовала душа. Все выбегали на улицу, слушали этот звон, солнышко играло, мы в стёклышки смотрели на солнце. Яиц наварим, обмениваемся яйцами. Друзья придут к нам, подруги деревенские, все детишки соберутся. Обмен яичками, радовались. Вы знаете, какое ликование, как солнышку радовались, вот этому звону колокольному, и весь день праздновали Пасху. Ходили к соседям, обменивались, угощали друг друга, делились, и этот праздник продолжался, наверное, целую неделю. Праздник такой – праздник радости.

Нас мама в Пасху выстроит, читает молитвы, мы крестимся, мы все умели крест на себя класть. Младшей было 3 года, мне – 5, и дальше – 7, 9 и 11. Пятеро, брат старший был у нас. Потом, после молитвы мама сажала нас на лавки, у каждого своё место было, и благословляла нас на пасхальную пищу. Ели не торопясь, за столом всегда тишина была. Я помню, у нас общее блюдо было, у каждой – своя ложка со своим цветочком деревянная. Вот кусочек каждому положит хлебушка и не спеша ели. Из-за стола выходили – крестились, молились. Мама читала молитвы. Что удивительно, вот эта молитва, она сохранилась на всю жизнь. «Отче наш...» (читает).

8. Болезнью Господь сохранил

Перед голодом 47-го года мы наелись витаминов и выдержали голод до января. В январе мы уже умирали, мы уже по стенкам ходили. И вдруг Господь нам дает болезнь! Скарлатину, вы представляете? Вот нам – одним. Мы безотцовщина, без отца были, все мы между собой общались, и нам дал болезнь Господь. Нас увезли в Переяславль-Залеский в больницу. Чтобы не умерли.
У нас была палата, наша палата семейная, все пять человек мы в одной палате, и нас долго держали в больнице, старались спасти нас, подкормить. Всё придумывали какие-то болезни, чтобы подержать подольше нас. Вот какие были добрые люди в те времена.

Мама приехала на лошади, навьючила сено. Нас вывели, положили, сеном прикрыли. Обслуживающий персонал все вышли, плакали, провожали ее. Уложила она пятерых на эту лошадь на сани и повезла.

9. Каждый росточек мама слезами поливала

Да, народ был очень добрый. Я помню, перед голодом съели мы картошку посадочную. Мама сидит на крыльце и плачет: «Что делать? Весна придет, а кормить-то нечем, а садить-то огород нечем. Чем я буду кормить детей?» Идет сосед, бригадир дядя Алексей, говорит: «Зинаида Ивановна, ты чего плачешь?» – «Съели картошку. Чем сажать-то?» – «Ты не плачь. Я тебе сейчас принесу ростков, – представляете, ростков картофельных? – Мы вот посадили уже. А ты их, ростки, посадишь». Посадила мама ростки. Я никогда не видела столько картошки, такая уродилась картошка. Полный подпол насыпали и в сенях в мешках поставили. Представляете, от этих ростков. Мама, сажала когда, каждый росточек слезами поливала, чтобы выросла картошка. Вы представляете? Вот Божия помощь какая. Мама с Богом всегда была, с молитвой всегда.

Землю мама любила. Она говорила нам: «Я готова есть ее, не то что целовать, а есть готова ее, как я люблю землю».

10. "Разошлись мы по разным местам..."

Когда мама состарилась, жизнь шла безбожная, мы становились октябрятами, пионерами, комсомольцами, партийными. Мама говорит: «Неверующие вы все стали и свечку-то мне никто не поставит». Мы в голос все: «Мама, мама, обязательно будем тебе свечки ставить, обязательно пойдём в храм». А храмов-то не было. У неё отнялись ноги, маму положили в больницу, и нас разобрали люди: меня взяла тётя Евдокия Ивановна (на фотографии рядом с мамой), в шестой класс пошла я у неё. Младшую взяла учительница, она у неё сидела с детьми и за дверью в школе училась. А старших, Валентину и Нину, бабушка, мамина мама, Неонилла Михайловна, взяла в Переславль-Залесский в няньки.

Вот и началась у нас жизнь с этих лет. Мне – 13, Марии – 11, и старшим – 15 лет и более. Валентина и Нина сидели в няньках у врачей. Врачей перевели в Москву и их увезли. Так и разошлись мы по разным местам. Потом Нина приехала в Московскую область, к ней потянулась младшая Мария. Валентина так в Москве и осталась, стала работать на заводе имени Лихачёва. У неё, между прочим, две записи в трудовой книжке: принята на работу и уволена на пенсию. Всю жизнь она проработала на заводе Лихачёва.

11. Мечта стала жизнью

Ну, а я всю жизнь мечтала учиться. Тётушка мне говорит: «Вот что, Александра, больше я тебя учить не могу. Вот есть во Владимирской области город Струнино, поезжай туда, там фабрика есть. На фабрику поступишь, будешь и учиться, и работать, там есть вечерняя школа». Поехала я туда. Приняли меня в училище. Закончила училище и начала работать на текстильной фабрике. А так как мама нас научила работать и я прилежной была, меня выбрали секретарём комсомольской организации фабрики. Закончила 10 классов, а потом с подругой в общежитии жила, в комнате у нас 11 человек было. И, между прочим, у нас с подругой день рождения 19 января – в один год, в один день. И вот ткнули пальцем в карту: «Поедем в Торжок Калининской области».

Поехали мы с ней в Торжок, поступили в педучилище, отучились год, а так как мы сироты войны, нас один год отучили, а на второй перевели на заочный и отправили работать.

Стипендия у нас была то 8, то 13 рублей, сколько заработаем. 30 человек в группе, кто двоечку получит, тому стипендию не дают. А мы дружные были, у нас называлась 14-я Гвардейская группа, т. е. дети войны, и мы делили стипендию. Если стипендию не получишь, жить как? Я жила на частной квартире, из этой стипендии 5 рублей за квартиру платила. Ели один раз в день, в училище обедали: полпервого возьмёшь пирожок да стакан чая. Ничего, не умерли, учились, старались.

И послали меня в Весьегонский район в село Остолопово* учителем начальных классов. Начала работать. В первый год два класса у меня было – второй и четвёртый. Много было детей в классе, много, но справилась.

Примечание:
* Остолоп – человек, остолбеневший от удивления.

Даже возила детей из Весьегонского района в Москву на экскурсию. Детям сказала: «Отличников повезу в Москву, покажу столицу». А они не видели даже поезда. Набрала я 17 человек из школы, вдвоем с учительницей Надеждой повезли детей. Приехали, показали им Москву, магазины, и знаете, куда ездили? Показали им, как в парке Горького пончики вылетали из автомата. Для детей это был шок. С председателем колхоза договорилась, из Москвы посажу детей на поезд, их встретят. 16 километров на лошадях детей везли обратно домой. А когда я вернулась в школу, там целый месяц шёл разговор. Дети, родители радостные были, сколько же много они посмотрели, увидели.

Приехала ко мне инспектор РОНО, говорит: «Надо институт заканчивать». А меня уже поставили заведующей школой, 21 мне было. Три учителя у нас было и четыре класса. И был Учебно-консультативный пункт – УКП – для населения с 5 по 8 класс. А экзамены ездили они сдавать за 5 километров в село Кесьма.

Но раз инспектор дал мне такую путёвку учиться, я беру расчёт, уезжаю в Тверь. Послушание у меня мама выработала. Приехала сюда и поступила в Педагогический институт. А здесь была группа для городских, занимались мы два раза в неделю, хорошо, как вечерний факультет. И работала в 11-й школе на Вагжанова, я работала старшей вожатой, работа была интересная очень. А потом перешла в 22-ю школу на Смоленском кладбище учителем начальных классов.

12. Доченька

Вышла замуж, родилась у меня доченька на 3-м курсе, мы с ней ходили в институт, учились вместе. Она у меня в пелёночках, шесть месяцев ей было, положу её на стул. Учительница подойдёт: «Пусть, пусть спит. А ты учись, учись, не бросай». Закончили с ней институт, ей было уже два годика и пошли уже мы с ней в ясельки, в сад её определила. Муж умер, я осталась с ней. А потом она школу закончила, Сельскохозяйственный институт в Сахарове. Она природу любит, биолог.

По месту распределения её не приняли, сказали: «Городская девчонка, иди, найдёшь себе там работу. У нас своих некуда девать». Ну, что ж, пошла она, закончила курсы машинисток, курсы бухгалтеров и стала она преподавать в 9-м училище. А профессия-то её звала. Она поехала в Москву, закончила курсы по разведению немецких овчарок. Теперь она занимается этим в нашем районе. А потом ей захотелось поступить ещё в институт. Я не смогла учить её, потому что большие деньги нужны были тогда, а у меня не было денег. И она поступила на курсы парикмахеров. Была у неё своя парикмахерская, был магазин питания для животных, потом повысили аренду, ей пришлось магазин оставить. А сейчас вот она работает парикмахером и занимается собаками. Между прочим, собаки у неё очень хорошие. Первое место заняла в Европе её собака. В милицию брали её собак. У неё хорошие собаки, любит она очень животных, любит природу.

Когда в 94-95 годах не платили по четыре месяца зарплату, она у меня чуть в обморок не падала от голода. И я попросила директора нашей школы её устроить, она биолог прекрасный. Не взяла её, говорит: «Надо специальное образование». В общем, мы много испытали с ней горя, но она очень добрая. Она любила отца Николая во Власьево.

Животных она любила. Когда её послали на практику, говорит, приехали, а там вообще никаких документов на животных не велось, корова на ремнях висит, умирает телёночек. А их двоих девчонок послали. Она говорит: «Мам, а когда мы уходили, телёночек играть уже начал, а коровка по лугу ходит, тоже щиплет травку». Вылечили, девчонки две вылечили. Она прекрасным была бы специалистом. Ну, что сделаешь? На всё Божия воля, наверное. На всё Божия воля.

13. Сестры Нина, Валентина, Александра, Мария – любовь, уважение
и забота друг о друге

Что сказать о сестрах? Очень были дружными. Заботились друг о друге. Вот когда по болезни мамы мы расстались, в разные места ушли, но все время общались.

Сестра Валентина обо мне очень заботилась. Я в школу ходила, платьишки плохие. Валентина сидела с двумя детьми, 5 рублей ей платили за месяц. И она на эти деньги покупала вещи, которые дарила нам. В школу я пошла, мне платье купила, ручки, чернила. Всё нужно было купить, она заботилась об этом.

И когда уже подросли, мы продолжали общаться. Общались сначала письмами, а потом уже назначали встречу, кто к кому приедет.
Валентина у нас была вообще мобильная, она ко всем ездила и поддерживала нас всех. Нина с большой семьей стала: трое детей, муж в море ходил. Она оставалась одна, а поддержка от Валентины была, от Марии. Младшая сестра Мария приехала к Нине, стала работать в совхозе. Так как она работала хорошо, ей дали жилье – двухэтажный коттедж. Замужем она, двое детей.

Мне всю жизнь хотелось учиться. Поехала вот в Торжок, поступила в училище, а как у меня каникулы, я ехала в Москву к Валентине. Валентина меня уже ждала, все каникулы я у неё находилась. Встречались и с Марией и с Ниной, ездили в гости к ним. Потом закончила училище, уехала на село в Весьегонский район. Оттуда опять я к Валентине ездила.

И когда уже я приехала учиться в Тверь, жила на частной квартире на Соминке. Стали организовывать кооператив для учителей, я вступила в кооператив. Думала, ну как же я наберу денег на коопертив-то? Придется обратиться к брату, сестрам. Но вышла замуж, и мы с мужем вот на кооператив вместе копили. Его очень полюбили в нашей семье. С мужем ездили в Москву к Валентине, в деревню к Марии и Нине, брата не забывали, к брату в деревню ездили. Очень дружно жили, общались.

Вы знаете, о Боге мы мало вспоминали тогда. Но мы дали маме клятву, что как только откроются храмы или будет возможность, мы обязательно будем молиться, обязательно будем свечки маме ставить.
И вот открылись в 91-м году храмы, мы собрались у Марии. Все начали решать вопрос. Мария взяла батюшку жить, а Нина говорит: «В храме буду работать!» У батюшки она правая рука, всё на ней в храме. Она и на свечном ящике работает, и убирают они с Марией там вместе. Когда мы приезжаем, и мы помогаем там убирать.
И все пришли мы к вере, особенно Валентина. У неё такая крепкая вера, она такая молитвенница! Вот когда приехала к нам сюда в Тверь, на неё обратили внимание. Мне говорят: «Что это за женщина с тобой?» – «Это сестра моя», – «Как она молится! Вот истинная верующая». Вы знаете, она с детства в храме. Как приехала в Москву, она в Даниловом монастыре все работала. Убиралась, придет – помолится. И меня притянула туда. В каникулы, в отпуск я туда ездила, убирались в Даниловом монастыре в храме Покрова Пресвятой Богородицы – в нижнем храме, а верхний храм Семи вселенских соборов. Мы в нижнем с ней работали.

С сестрами у нас такая дружба с детства, нас приучили к хорошему отношению друг к другу. У нас в деревне праздник был престольный Петров день, а в соседнем селе – Казанской Божией Матери. И вы знаете, к каждому празднику Валентина нам покупала платья новые, чтобы праздник встретить в новом платье. И у нас вот это сохранилось до сих пор. Вот приезжаю, Мария купила новое платье, говорит: «Купила платье, будем мерить все». Все померили и оказалось, на мне лучше всех. Мы с деньгами никогда не связаны, мы не платим деньги, мы просто дарим. Приехали ко мне – у меня такие вещи, давайте смотреть, кому что понравится, тот то и берёт.
Вот сестре Марии дочь подарила платье, а ей оно мало – она повыше и посолидней. Я приезжаю: «Давай меряй, как на тебе будет это платье». Померила – всё, твое платье. Вот так мы дружно всю жизнь живем и помогаем друг другу.

Я никогда не была сребролюбивой, и если кто-то в чем-то нуждается, у меня есть деньги, я даю деньги. Мы никогда не отдаем, мы просто помогаем друг другу. Как мама нас перед Пасхой посылала, чтобы все праздник встретили, как мы встречаем, чтобы у всех на столе было то, что у нас. Так и здесь: в праздник мы с ними в новых платьях.

У сестры Марии большой дом и все москвичи – дети Валентины – едут к ней в отпуск. Жилья много, лес рядом. Набирают грибов, ягод, все счастливы. А сейчас им понравилось в частном доме у моей дочери, к ней едут. Так интересно, я прихожу в прошлом году, приехали Андрей и Ольга, Лиза – их младшая дочка – и взяли Валентины старшую внучку, Софийку. Моя дочь Женя спит на полу на матрасе, койку свою отдала этим внучкам, вторая комната – для взрослых, в третьей комнате мы спим – я и Валентина. И вот так дружно все. Идут в огород, берите всё что хотите, что нужно, не бойтесь, ещё нарастет. Берите, рвите, ешьте. И так же идем в магазин – не считаемся деньгами.

Такую дружбу воспитала мама. Любовь между нами и уважение постоянно и забота друг о друге. Я всё время звоню им: «А как состояние?» Сейчас у нас Валентина очень больна. В жаркий год у неё был инсульт, но она выжила, вот начала ходить. Так получилось по молитвам. Без молитвы мы не бываем. А вот недавно мне позвонили, что увезли её в больницу, сделали операцию неудачно. Камни в почках. На месяц её отправили домой, вот сейчас должны вторую операцию делать. Обязательно вызову батюшку домой, чтобы он ее причастил и пособоровал. Будет исход хороший, потому что с молитвой обязательно все будет хорошо.

Примечание: Александра Константиновна заказывала молебны,
подавала прошения на Литургию, ездила причащать Валентину.
Ведь лучшая помощь болящим – молитва близких, очищение души
в Таинстве Исповеди и соединение со Христом в Таинстве Причащения.

Да, при храме все наши дети и вся наша семья. Во-первых, Нина, ключи у нее от храма, в любой момент мы пойдем, сделаем все, что нужно. Цветы полить – польем, вокруг храма насадили цветов. Убраться в храме, вычистить подсвечники и полы вымыть – это все делаем после службы или к вечеру, чтобы на Литургии все было чисто и в порядке. Ходит в храм и племянница Наталья, Нины старшая дочь, и она помогает. Если когда трапеза, все помогают в храме. А Мария с Натальей и Ниной всегда. Они вместе живут, вместе трудятся и на службах все вместе. Внуки помогают тоже, когда приезжают, все помогают работать в храме.

В храме два придела восстановлены, все чисто, аккуратно. Теперь вот последний (главный – прим. ред.) придел Успения Пресвятой Богородицы нужно восстанавливать. Батюшке тяжело без нас (раньше Валентина Константиновна и Александра Константиновна собирали деньги на храм – прим. ред.), сейчас нет помощи. А в совхозе много ли наберется денег? Ему тяжело сейчас. А племянники, кто помогал, сейчас на других работах. Вот Костя, сын младшей сестры Марии, помогает, что нужно. Звонницу построил временную, колокола повесили. Батюшка-то обращается все время к нему. Батюшке надежно с сестрами, потому что они постоянно помогают.

14. Брат Владимир – добрый, умный, отзывчивый и заботливый о всех

Брат Владимир, он у нас был самый старший, с 34-го года рождения. Сама доброта, заботливый и внимательный. В детстве я не помню, чтобы он за косичку меня дернул или грубое слово сказал. А чтобы ударить, этого не было у нас, у нас одна любовь была. Мама нам говорила всегда: «Вы – родные, относитесь друг к другу только с любовью». Когда папа погиб, ему было восемь лет. И он, так как мама одна, а он старший, в одиннадцать лет уже пошел работать, маме помогать нас растить.

Сначала он пошел подпаском, но просто так он не ходил в лесу, он обязательно что-то маме принесет: грибы, орехи, как созреют. И нам говорил: «Девчонки, давайте мешочки себе готовьте, на зиму будете орехи сушить». Приносил каждой: «Шур, тебе сегодня», завтра – Вале, потом – Нине, Марии. У каждой мешочек с орехами был.

Подрос, его послали учиться на тракториста. Трактористом стал работать в колхозе. Он трактор знал наизусть. Ему однажды сказали что-то отремонтировать. Говорят: «За сколько ж ты можешь собрать трактор?» Он говорит: «Завязывайте глаза, засекайте время! Ну, за час». За сорок минут собрал! Представляете? Знал наизусть каждую деталь.

И он к людям ко всем относился по-доброму. И помогал своим селянам.
Вот бабульке старенькой скажет: «Тетя Маш, сегодня после работы буду тебе пахать под картошку поле. Будь дома». Потом – следующей, и так по очереди. Вспашет, потом сажать: «Сколько будешь сажать бороздок?» Ну, там три-четыре. «Хорошо, я после работы приеду и посадим». Вот так он не отказывал никому в работе. Был добрый, не сребролюбивый. Зарабатывал деньги – вот, кто попросит, давал деньги, в долг отдавал без отдачи. Вот лично при мне однажды в автобусе один у него просит: «Володя, денег нету, дай. Есть у тебя?» А он: «Есть, на». – «Я тебе отдам». – «Можешь не отдавать, я заработаю еще». Вы представляете, всю жизнь он так себя вел с людьми, поэтому его так любили на селе.

В 1997 году он заболел самой страшной болезнью – рак желудка. И когда он умер, как в городе вот раньше демонстрации проходили, так похороны его были. Все старушки на костылях пришли. Столько народу!

Приехал батюшка к нам отпевать его. Он ходил вокруг дома и все ахал и охал: «Вот это хозяин!» У него гараж был и в гараже ключи, инструменты под номерами все четко, аккуратно повешены. Курятник, я поразилась, курятник – отдельный домик был у него, и для каждой курочки отдельное гнездышко. Насест был сделан так, чтобы курочки по нему удобно заходили, по этому насесту. Батюшка ходил: «Ой-ой-ой! Ой, хозяин!» Зашел во двор, а во дворе вот такими досками выложен двор – чистота, порядок. И скотный двор также в порядочке у него, сток был сделан, не видно его было, чтобы чистота везде была. Дом был сделан у него, крыша шифером покрыта, везде сточные трубы были поставлены, и он, очевидно, сварил такой огромный чан, наверное, на тонну литров и с краном. Вы понимаете, все так здорово сделано! Туалет в деревне на улице – это сказочные домик. Ледник сделан тоже домиком, у него круглый год там лед был, и летом. И баня у него была сделана тоже, баня – это вообще сказка. Между соседями у них не было изгороди, они доверяли друг другу, помогали друг другу. Хочешь, иди собирай у меня малину, хочешь – яблоки возьми. Вот такая доброта была среди даже соседей.

И когда он дом построил, он посадил четыре клена. И огромные клены выросли, да такие густые, и поселились соловьи в этих кленах. Соловьи прилетали каждый год. Он так радовался этим соловьям! И в год смерти, в 1997-м году, соловьи не прилетели. Он ходил, очень переживал: «Неужели погибли соловьи?» Ведь четыре гнезда, как же так, ну, хоть один должен был прилететь! Не прилетели. А в день смерти, за четыре часа, по-моему, до смерти вдруг прилетели соловьи, и запели. Такой был свист – как соловья-разбойника, и потом пять колен они спели, как бы уведомили, что мы прилетели, ты слышишь нас? Вот такой свист! А сноха говорит: «Ой, ну знают же люди, что умирает человек, а безобразничают». А потом, когда соловьи-то запели серенаду свою, пять колен спели, вы знаете, мы все ошеломились от этого шума соловьиного. Все пришли в испуг вроде, в испуг. А потом уже поняли, что соловьи-то прилетели проститься.

Была жара, градусов тридцать, пекло было, и вдруг над нашим домом появилась – не где-то, а над домом – появилась черная-черная туча и прогремел гром, по-моему, три раза, как будто бы раскатились бревна… как дом по бревнышкам раскатился, вот такой гром был.

И когда вот батюшка пришел отпевать его, мы ему рассказали, батюшка говорит: «Да это природа с ним прощалась». Он так любил землю, природу, он знал название каждой травинки, вы понимаете? И говорит: «Да, природа с ним прощалась, не переживайте, это он любил природу, а природа его».

Вы знаете, потом мы так устали от всего пережитого, говорим: «Ну, давайте хоть попьем чаю». С утра ведь во рту ничего не было. Поставили чай, он стал нагреваться и закричал, закричал человеческим голосом: «Ма-а-ма!» Протяжно-протяжно. А у Галинки, младшей дочери Володи, был сын трехлетний, в песочнице играл. Она выбежала на улицу, думала, с ним что случилось. Нет, все нормально, ребенок играет. Пришла, а это чайник кричит. У брата дочь старшая Катерина медик, берет, трясет этот чайник. Поставила, он опять кричит: «Мама!» Так трижды это было, кричал «Мама!». Потом все выбежали из дома от страха просто, от страха.

А дом наш был напротив храма разрушенного, Тихвинской Божией Матери храм. Сейчас, очевидно, будут его восстанавливать. Еще не восстанавливают, но уже, говорят, принято решение восстановить этот храм. А храм стоит на такой горе! Он возвышается и его видят три рукава огромного села, все видят этот храм. Село Филимоново Ярославской области.

Ну, и отправили брата на вечный покой с воплем и сожалением. Все переживали очень, даже вот плакали мужчины, как жалко было его, что такой человек. Нам кажется, что рано ушел он от нас, ему шестьдесят три года исполнилось. Но, видно, был готов предстать перед Богом. Я, например, три года очень переживала, не могла придти в себя после смерти Володи. Он нам заменил отца. Добрый, умный, отзывчивый и заботливый о всех. Приедем, он всегда так радовался!
А когда вот день смерти, мы к нему приехали, три дня мы около него были. Он: «Девчонки, девчонки! Вы приехали!» Он обрадовался, радости столько: «Вы приехали!»

Вот такой брат был у нас Володя, добрый, умный, отзывчивый, очень любил всех, и его любили все. Ой, Господи, помилуй меня, грешницу!

Записано 22-23.04.2013.

Встреча Кружка православной журналистики "Фаворский свет"
в понедельник Светлой седмицы.
Поздравление Семёновой А. К. с днем тезоименитства.
6.05.2013.
Слева направо:
Кутина А. А., Семёнова А. К., Новикова Т. А., Попова Г. Н.
Фото Мироновой А. В.

Колонка редактора

Сегодня мы предлагаем вашему вниманию рассказ Семёновой Александры Константиновны о близких ей людях – усопших и ныне живущих, о далеких годах детства и сегодняшнем дне.

Чуть приоткрыла Александра Константиновна нам свою душу, поделилась воспоминаниями – и вот стали нам дороги и деревенская барыня, наделившая приданным от своих имений девочку-сиротку – бабушку Неониллу Михайловну Люзину; и бабушка, вырастившая пятерых детей и имевшая попечение об осиротевших пятерых внучатах; любящая и смиренномудрая мама Зинаида Ивановна и отец Константин Васильевич Емелин, положивший душу свою за землю родную – Русь Святую, за други своя; тот односельчанин, что вернулся с Победой, и которого Господь одарил большой семьей, несомненно, за крепость веры и сердчную простоту; бригадир Алексей и многие-многие непоименованные простые люди, как свою скорбь разделявшие беды тех, кто рядом, и от своего недостатка подающие щедрые милости. Вот за эти щедроты и сохранил и их Господь, выросли их дети и внуки.

Жизнь брата Владимира и сестер Нины, Валентины, Александры, Марии – это плоды от семени, возросшего на доброй почве, радость и похвала усопших родителей.

Мы можем примером этих людей научиться жить по-Божиему в вере, с молитвой, любовью, трудом, терпением, смирением...
Господи, помоги нам!

В записе и обработке аудиоматериалов
принимали участие Новикова Т. А.,
Кутина А. А.,
Филатова А. В.

СОДЕРЖАНИЕ:
1. Бабушка
2. Матерь Божия маму по жизни вела
3. «Чтобы сердце твоё было спокойно…»
4. Тяготы военного детства
5. "Мы жили счастливой детской жизнью, с любовью мамы"
6. Всегда в работе
7. Чтобы у них в Пасху тоже всё на столе было…
8. Болезнью Господь сохранил
9. Каждый росточек мама слезами поливала
10. "Разошлись мы по разным местам..."
11. Мечта стала жизнью
12. Доченька
13. Сестры Нина, Валентина, Александра, Мария – любовь, уважение и забота друг о друге
14. Брат Владимир – добрый, умный, отзывчивый и заботливый о всех

Мама
Емелина Зинаида Ивановна
с сестрой
Евдокией Ивановной
(1 ряд слева направо),
дочерьми
Ниной и Александрой
(2 ряд слева направо).
Фото из архива Семёновой А. К.

Сестра Валентина
Фото из архива Семёновой А. К.

Младшая сестра Мария
Фото из архива Семёновой А. К.

Дарственная подпись
на фото сестры Марии
Фото из архива Семёновой А. К.

Опубликованные ранее воспоминания Семёновой А. К.:
1). "Боль эта подхлестнула нас помогать...". Записанные рассказы Семёновой Александры Константиновны. Фотографии Мироновой А. В. - Опубликовано 1.06.2013.
2). Две фотографии у общей могилы в Троицкую родительскую субботу. Из воспоминаний Семёновой Александры Константиновны. Фотографии Мироновой А. В. - Опубликовано 22.06.2013.
3). "Храм Успения Пресвятой Богородицы в селе Закубежье". Записанные рассказы Семёновой Александры Константиновны. Фотографии Мироновой А. В.- Опубликовано 4.07.2013.

Запись воспоминаний Семёновой Александры Константиновны
в классе Воскресной школы
Владимирской церкви.
22.04.2013.
Слева направо:
Семёнова А. К., Кутина А. А.
Фото Мироновой А. В.

Запись воспоминаний Семёновой Александры Константиновны
в классе Воскресной школы
Владимирской церкви.
22.04.2013.
Слева направо:
Новикова Т. А.,
Семёнова А. К.,
Кутина А. А.
Фото Мироновой А. В.