С терпением и без ропота Юля несла многолетний тяжелый пост болезни. И Матерь Божия Сама в Успенский пост взяла ее душу. Так сказал иеромонах Псково-Печерского монастыря. И еще он сказал: "Молитесь о ней, и она будет молиться о вас и помогать вам".
Вчера тело Юли было предано земле. Я боялась, что не смогу сдерживать слез. Но вот я увидела во гробе лицо Юли – и слезы высохли. Ее лицо было мирно, покойно, красиво. Даже очень красиво.
Нас, пришедших проститься с Юлей, было много. Со многими ближе к вечеру мы созвонились, чтобы поддержать друг друга. Личные переживания каждого соединились в общее чувство: память о Юле светла, и оттуда – с Небес – льется к нам свет. И это значит, Юля в обителях Рая, и как и сказал ей Господь через Своего иерея, так и исполнилось.
Богу слава. Аллилуйа.
Для тех, кому дорога память о Юле, наша новая публикация:
Юля говорила мне раньше, что практически потеряла зрение и что оно восстановилось после лечения водой из святого источника близ села Красное Старицкого района.
10 апреля 2013 года для читателей нашего сайта я попросила Юлю рассказать об этом чудесном исцелении святой водой и еще о том, как она научилась жить со своей болезнью, о почивших родителях... Мы сидели на кухне маленькой «хрущевки», Юля говорила, а я тем временем ее фотографировала.
Тогда подготовить материал для публикации времени не хватило, и он ждал своего дня. Этот день наступил.
Пасхальная радость.
Фото Новикова Ивана, 5.05.2013.
Ю. Г.: Все началось с того, что в связи с сахарным диабетом пошли сильные нарушения зрения, именно внутренние, сосудистые. Обращалась в наши больницы – сначала в семерку. Там сразу, конечно, сказали, что нужно лазер делать. На тот момент лазер не работал – предложили капельницы, уколы. Я решила так, что голова, глаза – все это рядом, я боюсь это делать. Разговорились, и родственники – бабушка – говорит: «Сказали нам, есть один источник, находится он под Старицей». Деревня Красная или Красное, я не знаю, как правильно.
А. М.: Там храм еще большой красный...
Ю. Г.: Да, да, там. Еще получается, что после или до источника можно заехать в этот храм. Мы заезжали до, экскурсию можно пройти – красиво, подняться – в колокола постучать. Красиво там. Есть у них там две или три иконы очень древние, сейчас уже подреставрировали – красиво. Родственники меня решили свозить на этот источник. Мы туда поехали – первый раз, ничего не знаем, да еще эта ледяная вода – страшно, честно скажу, страшно [смеется]. Потом, у меня уже два инфаркта было. Поэтому, когда мы пошли в эти купели – летом, по-моему, это как раз жаркий был год, 2010-й. Нас, может быть это и спасло – мы в машине, можно сказать просто запарились. Ехали – окна все открыты, а дышать все равно нечем. Приехали – холодная вода, 2 градуса. Нам показалось, что это класс такой (смеется). В общем, мы там все окунулись. Я, конечно, со своим сердцем побоялась целиком с головой – я окунулась по горло. Потом меня оттуда Паша вытащил, потому что я сама спуститься не могу – лестница тяжелая. Паша меня вытащил, а меня вдогонку бабушка из ковшика еще окатила. Я там на всю округу кричала-кричала. Все, конечно, с эмоциями. Обратно мы ехали, и такое было состояние, как будто тебя окрылили – столько силы. Я еще боялась, конечно, что вот в ледяную воду залезла – я никогда не закалялась, ничего подобного не делала. А тут приехали домой, у меня ноги горят, все тело горит. Я где-то час прилегла, отдохнула. Проснулась – бодрячок. Я прыгала, наверно, полгода.
Никаких болячек, ничего у меня не было. А, в основном, что было. Мы поехали из-за глаз. Мне сказали, нужно оперироваться либо в Москве, либо в Калуге – здесь у нас не рискнули врачи все это делать, при том, что один глаз можно попытаться спасти, а второй глаз даже не стоит и трогать. И у нас опять же в областной больнице, сейчас не знаю, есть или нет, профессор Торопыгин... Ты меня щелкаешь? ...он меня тоже посмотрел. У них там кафедра и навороченные аппараты стоят. Он меня еще и на них посмотрел. Сказал мне так: «Может быть, не стоит что-либо трогать, потому что очень часто случается так, что после этих лазерных операций диабетики слепнут. А, может быть, Вам вообще не стоит ничего делать. Вы видите, и слава Богу». Потому что результат непредсказуемый. Меня тогда напугали, а это было как раз после смерти мамы – 2005-й год, зима была. Я думала: еще эта операция. Я тогда была в таком стрессовом состоянии. Не, говорю, я никуда не поеду, и ехать мне некуда. А когда рассказали про этот источник и что там люди лечат именно глаза, я ухватились. В общем, поехали. Туда приехали – умылися, набрали баллоны с водой, помолились и вернулись. В течение десяти дней я каждое утро и вечер брала мензурочку со святой водой и полоскала глаз. То есть подсоединяла к веку и хлопала глазом как в пробирке, скажем так. И понемножку пила водичку – с утра встану, помолюсь, выпью, вечером также – помолюсь, выпью, как лекарство, можно сказать так [улыбается]. В течение десяти дней я все это делала и через десять дней у меня глаз прозрел. Просто как наяву. А доказательства этого – медицинские. У меня соседка работала раньше в лазерном кабинете в Областной больнице. В начале всей этой истории я обратилась к ней. Она сказала: «Я уже ничего сделать не могу». А когда глаз прозрел, я пришла к ней просто на осмотр. Пришла, она меня опять отвела на кафедру, посмотрела этими навороченными аппаратами и, когда отошла в сторонку, говорит: «Ты что, лазер сделала?» – «Нет, я ничего не делала». – «Странно, – говорит, – у тебя новые очаги заживления, как будто недавно прооперировали». – «Нет, – говорю, – я ничего не делала, я только святой водой промываю сама». Потом она меня возле дома встретила и спрашивает: «И где же это ты у нас так лечишься?» [смеется]. – «Ну, вот, говорю, под Старицей есть такой источник, туда езжу». – «Ну, раз помогает, и езди, и продолжай все это делать».
Вот такая история.
Юля бодро закончила свой рассказ.
Пояснение:
8 июля 2014 года мы ездили на этот источник, и привезли воду и для Юли. От скачков сахаров она опять потеряла зрения, около полугода видела только контуры предметов. В больнице, когда неделю назад я навестила Юлю, она пристально посмотрела на меня и тихонько сказала: «Я опять вижу!», и пояснила, что взяла в больницу немного воды от "глазного" источника, но пользуется им по-своему: применяет сразу снаружи и изнутри. Промывает глаза и обязательно немного пьет. А для промывания глаз использует мерный пластиковый стаканчик для микстуры от кашля, сжимая его с боков по форме глаза.
Я показала Юле фотографии, которые сделала, пока слушала ее рассказ.
Ю. Г.: Да там, наверно, такое чудо в перьях [смеется]. Я иногда плохо получаюсь, а потом видишь, я не готовилась...
А. М.: И хорошо, что не готовилась.
Ю. Г.: Я иногда в такой депрессии, что сама не знаю, как выкарабкаться. Но беру себя за шкирку, поднимаю с дивана. Подкрашуся, намарафечуся, нарядюся и топаю на улицу.
Юля рассказывает о себе.
У меня из рук выскользнула камера,
и получался немного смазанный кадр.
Но на этой фотографии в глаза Юли хочется смотреть и смотреть.
Фото Мироновой А. В., 10.04.2013.
А. М.: Но это не часто бывает?
Ю. Г.: Ну не часто. Это очень редко бывает, да. Стараюсь музыку слушать. Когда музыка, человек расслабляется, может, что-то попоем там, ля-ля-ля-тополя. В общем, это тоже помогает [смеется]. Ну что еще? [голос грустнеет] Конечно, стараешься больше общаться. Потому что в общении забываешь о своих душевных проблемах, о печали, о грусти. Спасибо, друзей у меня достаточно. Конечно, раньше было больше. После болезни поотсеялись, и круг друзей стал меньше. Но где-то убавляется, где-то прибавляется. И вот мы с девчатами часто созваниваемся. Конечно, у нас болезнь-то тяжелая, и очень часто все впадаем в депрессию, очень часто. Но всё равно, не смотря ни на что, услышишь – уже становятся голоса родными – голос услышишь, и уже легче на душе. И я так стараюсь.
Тут от силы духа, конечно, зависит. Опять же, кому чего. Вот у меня друг вообще лежит, уже больше девяти лет лежачий. Держится. Он мне каждый день старается звонить. Иногда мне некогда, я говорю: «Олешка, извини, пожалуйста». Он понимает – тоже больной человек, за ним мама ухаживает. Потом на следующий день звонит. Я: «Ну ты чего?» – «Да грустно было вчера. С тобой не поговорил, твоего голоса не хватает» [смеется]. И мы с ним посмеемся, иногда он так взгрустнет, потому что лежать вообще тяжело, и мама у него тоже в возрасте, помочь им тоже некому. Хотя мама звонит и говорит, может быть, Юля, тебе придти помочь?» – «Ну что Вы...» [Смеется] Как-то так справляемся, поддерживаем друг дружку. А что остается... И девчата – Вика и Света тоже. Мы все сейчас как-то в одной каше варимся. Тяжко. Бывает всем тяжко. У девчонок после диализа такое иногда состояние – они говорить не могут, не то что там вообще ... [пауза] кого-то поддерживать.
Иногда наоборот. Когда есть возможность, на какой-то праздник, на день рождения говорю: «Приеду». Соберусь из последних сил – еду. Приеду. И у нас основной тост: «Спасибо, что мы друг у друга есть». Потому что мне без них бы тоже не справиться. Вот, это друзьям спасибо, потому что родных нет. Получается, соседи и друзья – родные, такой круг родных.
Ну что делать, надо наслаждаться каждым днем, что нам отпущен, и радоваться, благодарить Боженьку, что вот дал нам сегодняшний день, причем хороший день – сегодня солнышко было, радостно – уже весной пахнет. Сейчас листочки зелененькие полезут, еще веселее будет [смеется]. У человека зрение цветное, оно дает нам чувство радости. Надо уметь, конечно, ценить – не всем это дано. Некоторые настолько опять же погрязли в житейских заботах – дом, работа, побольше денег заработать. Наверное, когда мы более больные люди, мы уже об этом так не задумываемся.
А. М.: То, что раньше казалось важным, становится уже...
Ю. Г.: Да, да. Да. И за счет этого нам, наверно, немножко и проще, потому что мы-то ценим уже что? Вот сегодня день уже прошел: с кем-то познакомился, поговорил, кого-то вот поддержал или тебя поддержали добрым словом, – вот это важно уже. Теперь вот это обострилось как-то. Раньше молодые, здоровые [тяжело больна с 4-х лет!!!] были, ни о чем не думали. Ну, так вот и продолжаем друг друга поддерживать. И радоваться. Ой, мне тоже помогают. Я говорю спасибо вот соседям, друзьям. Девчата звонят. Потому что сил нет даже поговорить по телефону, а с другой стороны, на следующий день проснусь и думаю, вот, случись что, и никто не позвонит. А так у меня есть друзья, которые всегда позвонят и спросят: «Ты там как?» [смеется]. Иногда тоже выводят. Я позавчера лежала, Света позвонила, а у меня такой голос: я и анальгин, и ношпу – в общем, напилась всего подряд. Лежу, и у меня такой болевой был приступ, что, думала, сознание потеряю, не то что говорить там с кем-то. Полчаса по телефону, и Света говорит: «Я слышу, ты там уже встала?» – «Ага, – говорю, – у меня уже все прошло, ничего не болит» [смеется]. И мы с ней уже про котов тему завели... Ну и все. И под конец разговора смеялися, вроде как я бодренькая – и она пободрее, и я пободрее. Потому что что ж... [Юля тепло говорит о своей подруге, рассказывает о том, какие испытания она несет по жизни...] Ей на диализ через день топ-топ-топ, топ-топ-топ, а что делать? Ходить надо [голос Юли еле слышен].
Ну вот поддерживаем друг дружку, что нам остается.
Юля рассказывает о себе.
Фото Мироновой А. В., 10.04.2013.
И еще рассказывает, как ее подруге Вике помогла святая блаженная Матрона Московская. Юля говорит ласково: «Матрёнушка». И продолжает:
Ю. Г.: Почки вообще работают в лежачем положении, а постоянно лежать человек не может.
А. М.: И у здоровых тоже?
Ю. Г.: Да. Да. Почему у нас бывает набор морщин? Простой пример. Если у нас бывают отеки к вечеру, стоит нам поспать 2-3 часа ночью, мы можем начать бегать в туалет. Просто почки начинают в лежачем положении работать, и пошел отток мочи. А к утру отеки сходят. Это у здоровых, если берем вариант. Также и у больных. Я, например, перед диализом просто целыми сутками лежала. Не вставала вообще. Встану – до кухни дошла, до туалета – и на диван. Просто иного не было варианта, иначе растет вес, опухаешь, ну и последствия: и сахар, и давление зашкаливает. Мое положение было сложное и меня прооперировали на диализ, когда у меня креатинин не очень высокий был – 400. А, например, у Светы он был 3000. У нее вообще выхода не было, ее, можно сказать, уже спасали. А меня взяли с маленьким креатинином, но взяли лишь из-за того, что раз почки не могут работать в нормальном положении, нужно лежать, а я лежать-то не могу, потому что у меня вода уйдет в легкие и в сердце, и я могу только сидеть. Даже в течение года я спала сидя. Ноги вытяну на диване, подушку под спину – и вот спала сидя. Ну и, естественно, морально это очень тяжело, физически это организм выматывает, гемоглобин начинает падать, потому что белок нельзя употреблять. Перед диализом никакого мяса, одна капуста – такая диета [смеется]. Просто сил не было даже шевелиться. Спасибо нашей заведующей Марине Анатольевне. Сейчас она уволилась. Мы созваниваемся, она вот Свете звонит, и сейчас у нее день рождения летом будет. Всегда созваниваемся. Она вот звонит, интересуется, как мы тут. Мы как дети ее, она как наша вторая мама. И получается, что спасла, спасибо ей огромное, потому что уже сил не было все это уже терпеть. А сейчас жизнь-то продолжается, и слава Богу. Сколько нам этой жизни. Надо ее ценить.
Пасха у Юли
Фото Новикова Ивана, 5.05.2013.
А. М.: Юля, о родителях своих расскажи, как за тебя папа переживал.
Ю. Г.: Да, папа. Он вообще был золотой человек. С самого начала, как я заболела, не смотря на то, что военнослужащий и все по командировкам, по заграницам, и Афганистан, – в общем, все это было, но, не смотря ни на что, как я заболела, он мне уколы сразу начал делать. Только он мог делать. Маму я уговорить не могла. Мама была, можно так сказать, человек более чувственный, ей очень жалко было меня. Мать есть мать – она плакала все время. А на нас, диабетиках, это плакание очень сказывается. Нельзя плакать, надо иногда наоборот, жестким словом поддержать, ну, может, не жестким, а, скажем так, – строгим. Вот папа – он умел найти подход, он мне всегда говорил: «Ты сильная. Ты должна выдержать. Это для твоего блага. Тебе поделают капельницы, уколы – и тебе будет лучше. Ты видишь, как тебе сейчас плохо». И другими словами он мне всегда говорил: я знаю, что ты все выдержишь. Он мне уколы делал, после операции за мною ухаживал и кормил с ложки.
А. М.: Какой операции?
Ю. Г.: Вот когда в 98-м первая операция у меня была – карбункул почки. Потом мы попали – хронический пиилонефрит, и потом на этом фоне постепенно ухудшилось состояние почек до диализа. Сначала три месяца мне просто не могли определить этот карбункул. Мне плохо, плохо, колят антибиотики, а лучше не становится. Похудела. Не евши, не спавши похудела, и получилось, начал гемоглобин падать – и я начала падать. До 40 гемоглобин падал, и уже ничего не помогало. А потом домой меня отпустили на недельку, и я чувствую, что у меня опять температура, приступ болевой – вызвала скорую, говорю, везите меня в урологию, хватит мучить, говорю, что-то здесь серьезное, раз 3 месяца – и не могут вылечить. Меня отвезли в урологию и, действительно, там заведующий отделением – сейчас он уже, наверно, профессор и, наверно, уже не работает в этом отделении, – вот он тогда на каком-то специальном рентгене увидел, что надо срочно оперировать. То есть днем сделали рентген, вечером он уже решил, что будет оперировать, а утром я даже не успела позвонить домой. Вечером побоялась звонить: мама спать не будет, у папы тоже – давление, сердце. В общем, я им не стала говорить про операцию, а утром не успела. С утра прибежали все врачи, уколы понатыкали: «Сиди, никуда не уходи, сейчас придет анестезиолог», – и в операционную. В общем, приехал папа часам к 10 или 11, а меня уже оперировали. И получилось так, что после операции трое суток я в реанимации-то отлежала. Там пока под наркозом-то ладно, а потом такое состояние [смеется], что там уже не вылежать, хочется куда-то на свое место, в палату, скажем так, поближе к людям. В общем, меня перевели, и весь процесс восстановления – это спасибо папе. Сначала после наркоза аппетита нет, а инсулин колоть надо, а там рвота начинается. В общем, папа делал такие бутерброды-канапе маленькие-маленькие. И, чтобы заработал кишечник, по чайной ложке начинал с растительного масла, потом кефирчик, потом вот эти мизерные бутербродики – каждые полчаса, чтобы сахар не упал, и чтобы... Не всегда, не всегда медицина у нас на высоте – и контроль нужен еще с нашей стороны. Я всегда Бога молю, чтобы до конца быть в сознании. Потому что медики внутрь залезть не могут и гарантировать ничего не могут. В общем, еще в 98-м чуть не проворонили инфаркт. Притом, возможно, он и был. А почему был? Потому, что когда случился настоящий инфаркт в 2007-м, мне врачи говорили: «У Вас уже рубец есть». Как его проглядели, непонятно. То есть у меня получается, первый инфаркт, возможно – гарантий нет – был в 20 лет. А потом в 30 лет был инфаркт этот. И что – опять же догадался только папа. Я лежу на кровати – умираю, задыхаюсь, сердце отказывает, врач бегает, караул кричит, не знает, что делать. Пока кардиологов вызвали, пока те поднялись, укололи – а я умираю. И вот папа стоял около меня, за голову взял, говорит: «Потерпи маленько, потерпи, потерпи», – ну как бы успокаивает. А потом: «У нее холодный пот – какой у нее сахар?» А они даже не подумали предупредить: сахар до этого приступа за 2 часа уже был два! То есть могли прийти и сказать, что у вас человек «гипует». А у меня получилось, что я есть не могу, инсулин укололи, сахар 2. Потом мне голову закинул, кое-как сгущенку залил – я ничего не соображала. Сердечные уколы помогли или нет, не знаю. [Раздался звонок телефона.] Это у меня будильник, чтобы напомнить, что сливаться надо.
Юля остановилась, и продолжить эту беседу нам больше не пришлось...
Тогда Юля провожала нас,
выходя на балкон
Фото Мироновой А. В., 19.05.2013. |
|
Эту песню Светланы Копыловой
включили мне для утешения
мои сопутники-пальмовники.
Низкий вам поклон,
Надежда, Лидия, Димитрий, Галина.
+++
Послушайте, кликнув на изображение воздушного шарика,
и вспомните о Юле
|
А. Миронова
26.08.2014. |
